Источник идеи времени

К концу XIX столетия кантовская идея времени как необходимого условия нашего восприятия физического мира подверглась сильной критике со стороны психологов. Гюйо в своей блестящей работе «Происхождение идеи времени» («La genese de l'idee de temps»), опубликованной в 1890 году, через два года после его смерти, обратился от формальной проблемы, поставленной Кантом, к рассмотрению действительного развития понятия времени. Гюйо считал время не априорным условием, но следствием нашего восприятия мира, результатом долгой эволюции. Гюйо утверждал, что оно в сущности было продуктом человеческого воображения, воли и памяти. В противоположность английским ассоциациони-стам и эволюционистской школе, возглавляемой Гербертом Спенсером, которые рассматривали идею времени как источник идеи пространства, Гюйо утверждал, что даже если мы можем использовать одно для измерения другого, тем не менее время и пространство являются очень разными идеями со своими собственными присущими чертами. Более того, идея пространства первоначально развилась до идеи времени. В эпоху первобытного умственного развития из последовательности идей не возникает автоматически идея их последовательности, тогда как движения во всех направлениях ответственны за естественное возникновение идеи пространства как способа представления одновременных ощущений, приходящих от различных частей организма. Идея событий в их временном порядке возникла после идеи объектов в их пространственном порядке, так как последняя относится к восприятиям или самим впечатлениям, тогда как первая зависит от репродуктивного воображения, или представления. Последний источник идеи времени лежит в нашем восприятии сходства и различия. Оба важны, поскольку слишком большое несходство

следующих друг за другом образов, возникающих в сознании, почти так же неэффективно, как слишком маленькое несходство, так как каждый новый образ будет занимать всю область нашего сознания, за исключением всего того, что пришло раньше. Следовательно, определенная степень непрерывности и регулярности в однородном потоке ощущений является важным'усло-вием для возникновения идеи времени. Поэтому, утверждал Гюйо, время не может быть чисто априорным понятием.

<Я не думаю, что этот аргумент, несмотря на его убедительность, полностью опровергает идею Канта, в соответствии с той время представляет собой «форму нашего внутреннего чувства, то есть интуиции нас самих и нашего внутреннего состояния», хотя мы не можем согласиться с Кантом, что время не представляет собой ничего, кроме этого. Ибо Гюйо допускал, что человеческий ум обладает способностью, по-видимому, не присущей животным, создавать идею времени из нашего опознания или осознания некоторых черт, характеризующих данные опыта. Даже если Кант не вскрыл источник этой способности, поскольку он рассматривал нашу идею времени как неизменный умственный каркас, не имеющий никакой эволюционной истории, он по крайней мере понял сложную специфичность человеческого ума.

Мы обязаны Гюйо некоторыми проницательными предположениями относительно пути, по которому развивалась эта способность ума. Гюйо отверг наивное предположение Герберта Спенсера, что идея времени была выведена из примитивного осознания временной последовательности. Напротив, Гюйо утверждал, что на примитивной ступени умственного развития не имелось никакой ясной концепции ни одновременности, ни последовательности. Гюйо полагал, что идея времени возникла тогда, когда человек стал сознавать свои реакции на удовольствия и боль и связал с этими реакциями последовательность мускульных ощущений. «Когда дитя голодно, оно плачет и протягивает руки к своей кормилице: вот зародыш идеи будущего. Всякая потребность предполагает возможность ее удовлетворения; совокупность таких возможностей мы обозначаем термином «будущее». Время закрыло бы доступ к себе существу, то ничего не желало бы, ни. к чему не стремилось бы... Будущее есть не то, что идет к нам, но то, к чему мы идем». Психологический источник понятия времени находится поэтому в сознательном понимании различия между желанием и удовлетворением. Чувство цели и связанное с ним усилие представляют последний источник идей причины и действия; но люди в конце концов выработали понятия однородной временной последовательности и определенного каузального процесса только благодаря ряду научных абстракций.

По мнению Гюйо, понятие времени всегда было, внутренне связано с понятием пространства. Будущее фактически было тем, что лежит впереди и к чему стремились, в то время как прошлое лежит позади и более не рассматривается. «В общем, последовательность является абстракцией двигательного усилия, совершаемого в пространстве, к2оторое, становясь осознанным, представляет намерение». Идея цели была связана с некоторым направлением в пространстве и, таким образом, с движением. В результате, время можно считать абстракцией движения, которая сама связана с последовательностью ощущений мускульного усилия и сопротивления, проявляющейся вдоль линии от первоначальной точки пространства к другой точке, той движение желает достичь.

Таким образом, Гюйо утверждает, что в то время как пространственные концепции произошли, по-видимому, тогда, когда человек стал полностью сознавать свои движения и размышлять о них, временные понятия надо свести к ощущениям усилия и утомления, связанным с этими дви3жениями. Однако, как впоследствии подчеркнул Жане3, человеку пришлось приобрести способность различать между соответствующими ощущениями зачи-нания, продолжения и окончания действия. В последние годы стало очевидным, что умственные способности человека представляют потенциальные способности, которые он может реализовать на практике, только научившись их использовать. Ибо, в то время как животные наследуют различные особые схемы сенсорного осознания (awareness), известные под названием «освободителей»

(«releasers»), поскольку они действуют как автоматические зачинатели специфических типов действия, человек нарекомендуется только один «освободитель», который передается ребенку с материнской улыбкой. Поэтому человек должен научиться создавать все свои другие схемы осознания (awareness) из своего собственного опыта '. Следовательно, наши идеи пространства и времени, которые, согласно Канту, действуют так, как если бы они были освободителями, надо в действительности считать умственными (mental) конструктами, приобретаемыми в процессе научения.