Время и вселенная

Несмотря на многие попытки отделить понятие времени от понятия вселенной, с давних пор предполагалось, что эти два понятия находятся в особо тесной связи друг с другом, независимо от того, имеется или нет единственное естественное начало течения времени. Как заметил Ч. Д. Броуд, «обычно считается, что если рассмотрение осуществляется в терминах моментов и мгновенных событий, то и события в истории мира получают свое место в единственном ряду моментов» '. Другими словами, обычно предполагается, что время, во-первых, по существу, одномерно и что, во-вторых, имеется единый временной ряд, ассоциируемый с миром как целым.

Первое предположение возникает из психологического осознания человеком определенного последовательного во времени ряда событий в его собственном непосредственном опыте сознания. Второе является экстраполяцией этого опыта на мир в целом.

Тесная связь вселенной и времени обсуждалась Платоном в «Тимее». В космологии Платона вселенная была образована божественным творцом, демиургом, придавшим форму и порядок первобытной материи и пространству, которые первоначально находились в состоянии хаоса. Демиург был в действительности принципом разума, который ввел порядок в хаос, придал хаосу закономерность. Образцом закона служили идеальные геометрические формы. Они были вечными и находились в совершенном состоянии абсолютного покоя. «Но так как сообщить это свойство вполне существу рожденному было невозможно, то он придумал сотворить некоторый подвижный образ вечности и вот, устрояя заодно небо, создает пребывающий в одном вечном вечный, восходящий в числе образ (вращающийся по законам числа) — то, что назвали мы временем». Согласно этой точке зрения, время и вселенная нераздельны. время в отличие от пространства не рассматривалось как предсуще-ствующий каркас, к которому пригнана вселенная, но само производилось вселенной, являясь существенной чертой ее рациональной структуры. В отличие от своей идеальной основополагающей модели («вечность») вселенная изменяется. Время, однако, является тем аспектом изменения, который перекидывает мост через пропасть между вселенной и ее моделью, ибо, подчиняясь правильной числовой последовательности, оно представляет собой «подвижный образ вечности». Этот подвижный образ сам проявляется в движениях небесных тел. Время возникает одновременно с созданием небес, и если бы небеса когда-либо разрушились, то время тоже исчезло бы….

Таким образом, дальнейшая аналогия движущегося образа и вечности приводит к выводу, что сотворенные небеса были, есть и будут всегда. Как замечено Ч. Д. Броудом, эта точка зрения напоминает точку зрения Спинозы, который считал, что вещи, как они в действительности предстают перед «разумом», безвременны, но эта безвременность не может быть уловлена «воображением», то неправильно представляет ее в виде длительности бесконечного времени.

В то время как платоновский анализ времени основывался на гипотезе, что время и вселенная нераздельны, Аристотель не начинает свой анализ с той широкой точки зрения на мир, которую мы находим в «Тимее». Аристотель не только считал неудовлетворительным платоновское отождествление времени с равномерным вращением вселенной, но и утверждал, что время вообще не должно отождествляться с движением, ибо движение (то для него означало не только перемещение, но и физическое изменение любого вида) может быть «быстрее» и «медленнее» или действительно равномерно или неравномерно, и эти термины сами определяются с помощью времени, тогда как время не может быть определено само по себе. Тем не менее, хотя время не тождественно с движением, оно казалось Аристотелю зависящим от движения: оно связано с движением, ибо «мы и время распознаем, когда разграничиваем движение, определяя предыдущее и последующее, и тогда говорим, что протекло время, когда получим чувственное восприятие предыдущего и последующего в движении»/. В чем тогда заключается точное отношение между временем и движением? Аристотель думал, что время является видом числа — счетным (numerable) аспектом движения. В оправдание этой точки зрения он утверждал, что «большее и меньшее мы оцениваем числом, движения же большее и меньшее — временем»3. Таким образом, с его точки зрения, время является процессом счета, основанным на нашем представлении о «прежде» и «после» в движении. «Время есть число движения по отношению к предыдущему и последующему». Другими словами, оно является тем аспектом движения, который делает возможным перечисление последовательных состояний.

Хотя Аристотель в различении между временем и движением был более осторожен, чем его предшественники, он утверждал, что отношение между временем и движением взаимно. «Мы не только измеряем движение временем, но и время движением вследствие их взаимного определения, ибо время определяет движение, будучи его числом, а движение — время». Очевидно, трудность, связанная с этой точкой зрения, заключается в том, что движение можно прервать или вызвать, а время — нельзя. Аристотель пытался преодолеть эту трудность с помощью доказательства, что время является также мерой покоя, так как покой есть отсутствие движения.

Замечательным примером движения, то продолжается непрерывно, является движение небес, и, несмотря на то, что Аристотель не основывал явно свое обсуждение на космологических доводах, он испытывал глубокое влияние космологического взгляда на время. В частности, он, по-видимому, руководствовался определением, сформулированным пифагорейцем Архитом из Тарента, который говорил, что время есть число нетого движения и что имеется интервал времени, соответствующий природе вселенной.

Пифагорейцы верили в вечную повторяемость, и интервал времени, о котором говорил Архит, был, вероятно, «великим годом». Следовательно, хотя Аристотель вначале определенно отверг какую-либо тесную связь между временем и конкретным видом движения в пользу связи между временем и движением вообще, он в конце концов тоже пришел к выводу, что имеется особо тесная корреляция между временем и круговым движением небес, то было для него идеальным примером равномерного движения. Прямолинейное движение не могло быть «непрерывным», то есть непрерывно однородным, если только оно не было движением по бесконечной прямой линии, но Аристотель не верил в возможность существования такой линии. Первичной формой движения было поэтому движение по кругу, ибо только оно могло продолжаться однородно и вечно, и время должно быть в первую очередь мерой именно такого движения. Поэтому для Аристотеля время было кругом ', по крайней мере поскольку оно измерялось «круговым движением», под которым он подразумевал круговое движение небес. Таким образом, аристотелевская концепция времени была в конечном счете не менее космологична, чем платоновская. Время, с его точки зрения, не было счетным аспектом какого-либо конкретного вида движения, ибо «одно и то же время имеется повсюду одновременно».

Эта идея всемирного времени предполагалась Кантом в его знаменитом обсуждении времени при формулировке первой из четырех кантовских антиномий чистого разума. Фактически Кант пришел к центральной проблеме своей «критики чистого разума» при рассмотрении вопроса о том, могла ли вселенная иметь начало во времени или нет. Он полагал, что имеются неоспоримые аргументы против обеих альтернатив, и поэтому он заключил, что наша идея времени неприложима к самой вселенной, но является просто частью нашего психического аппарата для отображения и наглядного представления мира. Она существенна для нашего переживания (experience) вещей в мире, но мы делаем ошибку, если применяем ее к чему-нибудь, что транс-цендентно всему возможному опыту, в частности ко вселенной в целом.

Я буду оспаривать заключение Канта, так как не думаю, что его антиномия исчерпывает все возможности для связи идей времени и вселенной. С моей точки зрения, значительно более сильным аргументом является его доказательство, что мир не может существовать бесконечное время. Ибо, если мы предположим, что мир не имеет начала во времени, тогда до каждого данного момента мир прошел чере'з бесконечный ряд последовательных состояний вещей '. Кант доказывает, что бесконечность ряда заключается в том, что он никогда не может быть исчерпан последовательным синтезом, а отсюда рекомендуется, что бесконечный мировой ряд не может быть пройден и что поэтому начало мира является важным условием существования мира. Примечательно, что этот аргумент неправильно понимается многими проницательными умами. Неправильное понимание обусловлено верой, что от кантовских антиномий можно автоматически отделаться с помощью применения современной теории бесконечных рядов. Но аргумент Канта не уничтожается этой теорией, которая не имеет дела с понятием времени. Фактически все ссылки на время как таковое устранены из современной теории множеств и рядов. Аргумент Канта, с другой стороны, в сущности ка* сается следующих друг за другом актов, происходящих во времени. Этот аргумент ничего не говорит о возможности бесконечного ряда в будущем, он утверждает невозможность бесконечного ряда актов, уже происшедших. Протекшая (elapsed) бесконечность актов 'является самопротиворечивым понятием '. Это заключение, по моему мнению, должно быть принято.

Теперь вернемся к контраргументу Канта, согласно которому мир не может иметь начала. Анализ Канта представляет обоснованное доказательство того, что мир не может иметь начала во времени. Ибо, доказывает он, если бы имелось начало, ему должно было бы предшествовать пустое время. Однако в полностью пустом времени невозможно никакое возникновение (coming-to-be), так как никакую часть такого времени нельзя отличить от любой другой части и «ни одна часть такого времени не обладает по сравнению с какой-либо другой его частью особым признаком скорее существования, чем несуществования; и это справедливо независимо от того, предполагается ли, что вещь возникает сама по себе или по нетой другой причине. Другими словами, момент перед началом мира должен иметь несовместимые свойства: он должен быть подобен всем другим моментам пустого времени и в то же время не походит на них в силу своего непосредственного примыкания к моменту происхождения мира».

Хотя второй аргумент Канта является действенным доводом в пользу отказа от идеи, что вселенная была сотворена во времени, мы не обязаны принимать его заключение, согласно которому оба аргумента предполагают, что время не имеет отношения к вселенной. Вместо этого мы готовы принять ответ, ранее данный Платоном, а также св. Августином ', что мир и время сосуществуют. Однако, как ни странно это может показаться, понятие первого момента времени не является самопротиворечивым понятием, ибо этот момент может быть определен как первое событие, то произошло, к примеру спонтанный распад элементарной частицы в статической вселенной. Перед этим событием — не было никакого времени.

Аргумент Канта против возможности осуществления первого события в сущности связан с идеей — которую он старался опровергнуть, — что время есть нечто, существующее само по себе. Хорошо известно, что в своем анализе Кант отталкивался от размышлений о натурфилософии Ньютона, который верил не только в существование универсального времени (включая всемирную одновременность), но придал этому понятию статус величины, существующей сама по себе независимо от действительных физических событий.